Неточные совпадения
Девушка
взяла мешок и собачку, дворецкий и артельщик другие мешки. Вронский
взял под руку мать; но когда они уже выходили из вагона, вдруг несколько человек с испуганными лицами пробежали мимо. Пробежал и начальник станции в своей необыкновенного
цвета фуражке. Очевидно, что-то случилось необыкновенное. Народ от поезда бежал назад.
Священник зажег две украшенные
цветами свечи, держа их боком в левой руке, так что воск капал с них медленно, и пoвернулся лицом к новоневестным. Священник был тот же самый, который исповедывал Левина. Он посмотрел усталым и грустным взглядом на жениха и невесту, вздохнул и, выпростав из-под ризы правую руку, благословил ею жениха и так же, но с оттенком осторожной нежности, наложил сложенные персты на склоненную голову Кити. Потом он подал им свечи и,
взяв кадило, медленно отошел от них.
Соня остановилась в сенях у самого порога, но не переходила за порог и глядела как потерянная, не сознавая, казалось, ничего, забыв о своем перекупленном из четвертых рук шелковом, неприличном здесь, цветном платье с длиннейшим и смешным хвостом, и необъятном кринолине, загородившем всю дверь, и о светлых ботинках, и об омбрельке, [Омбрелька — зонтик (фр. ombrelle).] ненужной ночью, но которую она
взяла с собой, и о смешной соломенной круглой шляпке с ярким огненного
цвета пером.
Нет, матушка, оттого у вас тишина в городе, что многие люди, вот хоть бы вас
взять, добродетелями, как
цветами, украшаются; оттого все и делается прохладно и благочинно.
Он
взял со стола рюмку, похожую на
цветок, из которого высосаны краски, и, сжимая тонкий стебель ее между пальцами, сказал, вздохнув...
Резким жестом Марина
взяла с тарелки, из-под носа его, сухарь, обильно смазала маслом, вареньем и стала грызть, широко открывая рот, чтоб не пачкать тугие губы малинового
цвета; во рту ее грозно блестели крупные, плотно составленные зубы.
Вошла Лидия, одетая в необыкновенный халатик оранжевого
цвета, подпоясанный зеленым кушаком. Волосы у нее были влажные, но от этого шапка их не стала меньше. Смуглое лицо ярко разгорелось, в зубах дымилась папироса, она рядом с Алиной напоминала слишком яркую картинку не очень искусного художника. Морщась от дыма, она
взяла чашку чая, вылила чай в полоскательницу и сказала...
Она
взяла первую ленточку из комода, несколько булавок и кое-как, едва шевеля пальцами, приколола померанцевые
цветы Марфеньке. Потом поцеловала ее и села в изнеможении на диван.
Он на другой день утром
взял у Шмита porte-bouquet и обдумывал, из каких
цветов должен быть составлен букет для Марфеньки. Одних
цветов нельзя было найти в позднюю пору, другие не годились.
— Что это! Где вы
взяли такую драгоценность? — говорил он, рассматривая группы амуров,
цветы, краски, — и не мог отвести глаз. — Какая прелесть!
Татьяна Марковна не совсем была внимательна к богатой библиотеке, доставшейся Райскому, книги продолжали изводиться в пыли и в прахе старого дома. Из них Марфенька брала изредка кое-какие книги, без всякого выбора: как, например, Свифта, Павла и Виргинию, или
возьмет Шатобриана, потом Расина, потом роман мадам Жанлис, и книги берегла, если не больше, то наравне с своими
цветами и птицами.
Она надела на голову косынку,
взяла зонтик и летала по грядкам и
цветам, как сильф, блестя красками здоровья, веселостью серо-голубых глаз и летним нарядом из прозрачных тканей. Вся она казалась сама какой-то радугой из этих
цветов, лучей, тепла и красок весны.
Он
взял руку — она была бледна, холодна, синие жилки на ней видны явственно. И шея, и талия стали у ней тоньше, лицо потеряло живые
цвета и сквозилось грустью и слабостью. Он опять забыл о себе, ему стало жаль только ее.
Я никак не ожидал, чтоб Фаддеев способен был на какую-нибудь любезность, но, воротясь на фрегат, я нашел у себя в каюте великолепный
цветок: горный тюльпан, величиной с чайную чашку, с розовыми листьями и темным, коричневым мхом внутри, на длинном стебле. «Где ты
взял?» — спросил я. «В Африке, на горе достал», — отвечал он.
Смысл его речи, за исключением
цветов красноречия, был тот, что Маслова загипнотизировала купца, вкравшись в его доверие, и, приехав в номер с ключом за деньгами, хотела сама всё
взять себе, но, будучи поймана Симоном и Евфимьей, должна была поделиться с ними. После же этого, чтобы скрыть следы своего преступления, приехала опять с купцом в гостиницу и там отравила его.
Виктор лениво протянул руку,
взял, небрежно понюхал
цветы и начал вертеть их в пальцах, с задумчивой важностью посматривая вверх.
Один
цветок, который ни
возьми,
Души твоей дремоту пробуждая,
Зажжет в тебе одно из новых чувств...
В назначенный день я пошел к Прелину. Робко, с замирающим сердцем нашел я маленький домик на Сенной площади, с балконом и клумбами
цветов. Прелин, в светлом летнем костюме и белой соломенной шляпе, возился около цветника. Он встретил меня радушно и просто, задержал немного в саду, показывая
цветы, потом ввел в комнату. Здесь он
взял мою книгу, разметил ее, показал, что уже пройдено, разделил пройденное на части, разъяснил более трудные места и указал, как мне догнать товарищей.
А Саша дяди Якова мог обо всем говорить много и солидно, как взрослый. Узнав, что я желаю заняться ремеслом красильщика, он посоветовал мне
взять из шкапа белую праздничную скатерть и окрасить ее в синий
цвет.
Мальчик
взял в руку
цветок. Его пальцы быстро и легко тронули листья и венчик.
Тогда могучие каштаны, с листвой широкой внизу и узкой кверху, сплошь были усеяны гроздьями
цветов, растущих светлыми, розовыми, тонкими шишками прямо к небу, точно кто-то по ошибке
взял и прикрепил на все каштаны, как на люстры, розовые елочные рождественские свечи.
В заключение он
взял на руки Маню Беленькую, завернул ее бортами сюртука и, протянув руку и сделав плачущее лицо, закивал головой, склоненной набок, как это делают черномазые грязные восточные мальчишки, которые шляются по всей России в длинных старых солдатских шинелях, с обнаженной, бронзового
цвета грудью, держа за пазухой кашляющую, облезлую обезьянку.
Захотелось ей осмотреть весь дворец, и пошла она осматривать все его палаты высокие, и ходила она немало времени, на все диковинки любуючись; одна палата была краше другой, и все краше того, как рассказывал честной купец, государь ее батюшка родимый;
взяла она из кувшина золоченого любимый цветочик аленькой, сошла она в зеленые сады, и запели ей птицы свои песни райские, а деревья, кусты и
цветы замахали своими верхушками и ровно перед ней преклонилися; выше забили фонтаны воды и громче зашумели ключи родниковые; и нашла она то место высокое, пригорок муравчатый, на котором сорвал честной купец цветочик аленькой, краше которого нет на белом свете.
Как возговорит к ней отец таковы речи: «Что же, дочь моя милая, любимая, не берешь ты своего
цветка желанного; краше его нет на белом свете?»
Взяла дочь меньшая цветочик аленькой ровно нехотя, целует руки отцовы, а сама плачет горючими слезами.
В маленьком домике Клеопатры Петровны окна были выставлены и горели большие местные свечи. Войдя в зальцо, Вихров увидел, что на большом столе лежала Клеопатра Петровна; она была в белом кисейном платье и с
цветами на голове. Сама с закрытыми глазами, бледная и сухая, как бы сделанная из кости. Вид этот показался ему ужасен. Пользуясь тем, что в зале никого не было, он подошел,
взял ее за руку, которая едва послушалась его.
Я отчетливо помню каждое ее движение. Я помню, как она
взяла со стола мой стеклянный треугольник и все время, пока я говорил, прижимала его острым ребром к щеке — на щеке выступал белый рубец, потом наливался розовым, исчезал. И удивительно: я не могу вспомнить ее слов — особенно вначале, — и только какие-то отдельные образы,
цвета.
Подхалюзин. Известное дело-с, стараюсь, чтобы все было в порядке и как следует-с. Вы, говорю, ребята, не зевайте: видишь, чуть дело подходящее, покупатель, что ли, тумак какой подвернулся, али
цвет с узором какой барышне понравился,
взял, говорю, да и накинул рубль али два на аршин.
Приедешь в Собрание али к кому на свадьбу, сидишь, натурально — вся в
цветах, разодета, как игрушка али картинка журнальная; вдруг подлетает кавалер: «Удостойте счастия, сударыня!» Ну, видишь: если человек с понятием али армейской какой —
возьмешь да и прищуришься, отвечаешь: «Извольте, с удовольствием!» Ах! (с жаром) оча-ро-ва-тельно!
Я проучу его, молокососа, — извини, повторяю его слова, — где, говорит, ему со мной бороться? он только клеветой
взял; надеюсь, что вы вразумите его…» — «Пожурю, — говорю я, — непременно пожурю; только, полно, правда ли это? чем он тебе надосадил?» Ты ей там
цветы, что ли, дарил?..
Потом медленными шагами, едва удерживаясь, чтоб не ринуться опрометью вон, он перешел к фортепиано, постучал в разных местах по клавишам,
взял с лихорадочным трепетом ноты с пюпитра, взглянул в них и положил назад; имел даже твердость понюхать два
цветка и разбудить попугая.
Нос у ней был несколько велик, но красивого, орлиного ладу, верхнюю губу чуть-чуть оттенял пушок; зато
цвет лица, ровный и матовый, ни дать ни
взять слоновая кость или молочный янтарь, волнистый лоск волос, как у Аллориевой Юдифи в Палаццо-Питти, — и особенно глаза, темно-серые, с черной каемкой вокруг зениц, великолепные, торжествующие глаза, — даже теперь, когда испуг и горе омрачили их блеск…
Слегка покачиваясь на ногах, офицер остановился перед Джеммой и насильственно-крикливым голосом, в котором, мимо его воли, все таки высказывалась борьба с самим собою, произнес: «Пью за здоровье прекраснейшей кофейницы в целом Франкфурте, в целом мире (он разом „хлопнул“ стакан) — и в возмездие беру этот
цветок, сорванный ее божественными пальчиками!» Он
взял со стола розу, лежавшую перед прибором Джеммы.
— Да не то что за меня, говорит, я так сделаю, что и ни за кого Акулька ваша теперь не пойдет, никто не
возьмет, и Микита Григорьич теперь не
возьмет, потому она теперь бесчестная. Мы еще с осени с ней на житье схватились. А я теперь за сто раков […за сто раков. — Рак — в просторечии десять рублей (десятирублевая ассигнация была красного
цвета).] не соглашусь. Вот на пробу давай сейчас сто раков — не соглашусь…
12-гомая. Франтовство одолело!
взял в долг у предводительской экономки два шелковые платья предводительшины и послал их в город окрасить в масака
цвет, как у губернского протодиакона, и сошью себе ряску шелковую. Невозможно без этой аккуратности, потому что становлюсь повсюду вхож в дворянские дома, а унижать себя не намерен.
Может быть, они ядовиты. Вот,
возьмет их Варвара, нарвет целый пук, заварит вместо чаю, да и отравит его, — потом, уж когда бумага придет, — отравит, чтоб подменить его Володиным. Может быть, уж они условились. Недаром же он знает, как называется этот
цветок. А Володин говорил...
— Не смейся, пострел, — сказала Людмила,
взяла его за другое ухо и продолжала: — сладкая амброзия, и над нею гудят пчелы, это — его радость. И еще он пахнет нежною ванилью, и уже это не для пчел, а для того, о ком мечтают, и это — его желание, —
цветок и золотое солнце над ним. И третий его дух, он пахнет нежным, сладким телом, для того, кто любит, и это — его любовь, — бедный
цветок и полдневный тяжелый зной. Пчела, солнце, зной, — понимаешь, мой светик?
Шалимов (с поклоном и улыбкой). Благодарю вас. Я ревниво храню
цветы, когда мне дают их так дружески просто. (Влас в лесу направо: «Эй, сторож, где вторые весла?».) Он будет лежать, ваш
цветок, где-нибудь в книге у меня… Однажды я
возьму эту книгу, увижу
цветок — и вспомню вас… Это смешно? Сантиментально?
Шалимов (глядя вслед). Черт
возьми!.. (Мнет
цветок.) Ехидна. (Нервно вытирая лицо платком, идет туда же, куда прошла Варвара Михайловна. Дудаков и Ольга быстро идут из леса с левой стороны.)
Варвара Михайловна (протягивает Шалимову
цветок). Хотите
взять?
Решено:
Она умрет — я прежней твердой воле
Не изменю! Ей, видно, суждено
Во
цвете лет погибнуть, быть любимой
Таким, как я, злодеем, и любить
Другого… это ясно!.. как же можно жить
Ей после этого!.. ты, бог незримый,
Но бог всевидящий —
возьми ее,
возьми;
Как свой залог тебе ее вручаю —
Прости ее, благослови —
Но я не бог, и не прощаю!..
Ерш имеет необыкновенно большие навыкате, темно-синие глаза; от самой головы, как я уже сказал, идет у него жесткий гребень, почти в вершок вышиною; он оканчивается, не доходя пальца на два до хвоста, но и это место занято у него другим небольшим гребешком, уже мягким, похожим на обыкновенное плавательное рыбье перо; ерш колется, как окунь, если
взять его неосторожно; он весь пестрый, кроме брюшка, но пестрины какого-то темноватого, неопределенного
цвета; он весь блестит зеленовато-золотистым лоском, особенно щеки; кожа его покрыта густою слизью в таком изобилии, что ерш превосходит в этом отношении линя и налима; хвост и верхние перья пестроваты, нижние перья беловато-серые.
— Вы точно сказочная царевна, — промолвил наконец Литвинов, — или нет: вы, как полководец перед сражением, перед победой… Вы не позволили мне ехать на этот бал, — продолжал он, между тем как она по-прежнему не шевелилась и не то чтобы не слушала его, а следила за другою, внутреннею речью, — но вы не откажетесь принять от меня и
взять с собою эти
цветы?
Литвинов отправился к банкиру и завел обиняком речь о том, что нельзя ли, при случае, занять денег; но банкиры в Бадене народ травленый и осторожный и в ответ на подобные обиняки немедленно принимают вид преклонный и увялый, ни дать ни
взять полевой
цветок, которому коса надрезала стебель; некоторые же бодро и смело смеются вам в лицо, как бы сочувствуя вашей невинной шутке.
—
Возьмите у меня
цветов, синьор…
Извозчик остановился около двухэтажного деревянного дома, выкрашенного в темный
цвет. Я позвонил. Принимая от меня небольшую легкую корзинку, — единственный багаж, который мы
взяли с собой, — Зинаида Федоровна как-то кисло улыбнулась и сказала...
Негина. Нет, вы посмотрите!
Цветы всё дорогие, и где он их
взял?
— О, простота! — сказала она. — Мальчик, ты плачешь потому, что скоро будешь мужчиной.
Возьми этот, другой
цветок на память от Камиллы Флерон!
Она
взяла из вазы, ласково протянув мне, а я машинально сжал его — георгин
цвета вишни. Затем я, также машинально, опустил руку в карман и вытащил потемневшие розовые лепестки, которыми боялся сорить. Дама исчезла. Я понял, что она хотела сказать этим, значительно позже.
Такая заря горела, когда Ида
взяла с этажерки свою библию. Одна самая нижняя полоса уже вдвигалась в янтарный фон по красной черте горизонта. Эта полоса была похожа
цветом на полосу докрасна накаленного чугуна. Через несколько минут она должна была остывать, синеть и, наконец, сравняться с темным фоном самого неба.
Возьму с
цветов росы полночной...